Ранняя осень - квачи прилетели

Ненавижу смену сезонов. Особливо ненавижу переход зимы в весну, честно говоря, но за такое признание меня заклюют любители шепота талых ручейков и плачущих сосуль. Посему решим, что переход лета в осень я ненавижу сильнее всего. Еще со времен школы, которая, трясця её фундаменту, по сей день стоит за три километра от места моего тогдашнего обитания. К чему я о расстояниях? К тому, что сейчас еще упомяну бабушку, которая превосходно владеет техникой тактической истерики и стратегических точечных скандалов.

Каждое утро я вырывался из дома, облаченный во все самое теплое и непродуваемое, что можно было на меня нацепить без угрозы вызвать сомнения в душевном здравии. Потому что уже осень. Потому что ветер на улице страшенный — аж ветки не шевелятся. Потому что дождь вон собирается. И холод там — градусов десять. Плюс, правда, но заболеешь, лечить не буду, слушай меня, одевайся теплее, в могилу меня сведешь, неблагодарный!.. И вот, стоя на автобусной остановке, я подражал своему пуховику — дулся. Мне было жарко и, добравшись до школы, я вряд ли мог похвастать благородной бледностью лика, а распространяемый мной аромат, подозреваю, был далек от заявленной олд спайсом "морской свежести". Моим настроением можно было заправлять ракеты и, наверное, я бы даже извинился сейчас перед теми, кто попадал под выплески негатива, если бы им не было так похер.

Но это еще не финал. Мы же прекрасно знаем, как любит сентябрь (да и октябрь зачастую) похандрить моросью с утра, к середине дня распогодиться и зарядить полноценные двадцать, штиль, и солнце, безжалостное, аки марвеловский Циклоп с базедовой болезнью, выпаривает из промокшего за ночь дерна горячий туман. Вот сквозь эту адскую баню я шел домой. Да, шел. Те самые три километра. То, что в итоге вваливалось в квартиру, очень хотелось закинуть в барабан сушилки и в холодильник одновременно. Наверное, я никого тогда не убил в таком состоянии лишь потому, что был слишком утомлен. Ну и из мокрых рук любое орудие выскальзывало. Бы.

Но и это еще не финиш. Вторая половина сентября любит ветра. Легкие бризы, порывами переходящие в гребанные тайфуны. Угадайте, что происходило, когда такое "дыхание атмосферы" овевало ковыляющий вдоль шоссе кусок школоты? И кусок получал очередную порцию "я же тебе говорила", картофельных ингаляций и каланхоэ интраназально и снова бесился от феерической нелогичности происходящего и собственного бессилия.

К чему я это...

Меня снова накрывает ощущение окружающего пиздеца и рук не опускающихся даже, а придавленных собственным трупом.

Я снова угодил в ошметки собственного прошлого, а именно — моего псевдоимиджа бесчестной болтливой глумливой скотины с весьма извращенной, но неколебимой, а оттого еще более мерзкой, моралью. Прекрасный выбор и отличный образ, я считаю. Весьма мне помог. Тогда. Видимо, пиарщик из меня херрровый с "р" в периоде, а водолаз-греховодник моей бабушки был эстонских кровей, ибо на полную мощь тот инфопосыл выходит только сейчас.

Раз за разом люди, услышав, подслушав, узнав или предположив, что я сотворил что-то нехорошее, не сомневаются — а с чего бы? а точно ли? а все ли так? а был ли вообще мальчик? Людям не нужна полная информация, не нужен мой голос, контекст или декорации — у них есть посыл и есть я в качестве карт-бланша на осуждение, освистание, обиды, презрение, отвращение и ненависть. Если бы я был чуть более романтик и чуть менее трезв, я бы сейчас непременно ляпнул что-то типа "слышишь мое имя — подозревай худшее". Но как-то уже не актуально. Мои лучшие — худшие — дни прошли нахрен и ощущение собственной инакости и омерзительности перестало быть необходимым для функционирования. И, по идее, ныне я имею полное право, поймав подобные "непонятки", становиться в позу оскорбленного Ильича и вопрошать "да как вы могли, как посмели подумать...."

Могли.

И посмели.

И вы подумали — потому что это я. И вы меня знаете уже много лет и помните ублюдка и засранца, «ничё святова», облака по колено, море по хер, мерзкая ухмылочка и самомнение заоблачное.

И вы имеете право.

И мне остается сидеть и понимать, что хрен я что сделаю. Хрен докажу что-либо, восстановлю честное что-то там и очищу поруганное еще что-нибудь. Я уже проиграл. Вы уже думаете, а значит, я дал вам повод, основания, зеленый свет и семь футов под килем. Я для вас нечто на десять фатомов ближе к аду. И пока я не переселюсь на семь футов ниже уровня родины, мне с этим жить. И я почти привык, честно.

Грустно то, что подобному оказались подвержены все, знавшие меня достаточно долго. Маловажно, что за человек, с какой стороны и насколько близко знаком с моей гребанной персоной — никто не застрахован. Я в ваших глазах могу все, способен на все и не остановлюсь ни перед чем.

Кажется, где-то здесь мне должно быть лестно.